Мы выбрались на окраину города





и зашагали по дороге, вымощенной щербатыми железобетонными плитами.



- О-о-о! Как же приятно пройтись по нормальной, твёрдой поверхности, - восхищался Макс. – Будем посещать те здания слева?



Я посмотрел туда, где стояли огромные цилиндры стальных резервуаров опреснительной станции и высокая труба котельной, и ответил:

- Нет. Хотелось бы взглянуть на опреснительную станцию, но у нас и так времени в обрез. Мы ещё не добрались до «семидесятки».

- До «семидесятки»? Поясни, о чём ты говоришь.

- Ну, это я так выпендриваюсь. Сорю, понимаешь ли, местными жаргонизмами. Ключевым объектом во всём лабораторном комплексе является корпус с индексом «В-070». Он уже заметен отсюда. Вон, трёхэтажное здание.

- Да, вижу. Кстати, ты хотел проверить кое-что. Что именно? – спросил Макс.

- Когда я собирал данные о Бархане, то столкнулся с дефицитом конкретики и тоннами журналистского бреда. Более-менее правдива общая историческая справка. Впервые испытательная биологическая площадка появилась на острове Возрождения в 1936-ом, но в 1937-ом была закрыта. Видимо, руководство и сам проект попал под каток репрессий. В 1942-ом сюда перебазировали собственно ПНИЛ-52, ранее располагавшуюся в Тверской области. Вообще упоминаются разные даты создания Бархана: 1942, 1948, 1954, 1973. Надо полагать, этими датами обозначены некие важные этапы развития полигона. Так или иначе, Бархан просуществовал вплоть до осени 1992-ого. За это время здесь испытали и разработали кучу штаммов всяческой заразы, начиная от бруцеллеза, заканчивая сибирской язвой. Испытания проводились на животных. Преимущественно на грызунах, обезьянах, а также лошадях. Иногда испытания производились вне специальных помещений, на площадке к югу отсюда. Есть предположения, будто штаммы вирусов испытывались и на людях. Кто-то пишет о единичных опытах над заключёнными, приговорёнными к смертной казни. Кто-то говорит о массовых экспериментах. Есть байки про испытания некоторых не особо смертельных образцов над военнослужащими и жителями Аральска-7. Гипотеза об испытаниях заразы на людях – это первое, что меня интересует.

- И как ты планируешь найти ответ на этот вопрос?

- Конечно, мы с тобой не врачи и не биологи. Вряд ли нам удастся разобраться в назначении оставшегося там оборудования, и вычислить по нему весь технологический процесс. С другой стороны, дураку понятно, что для содержания группы подопытных людей, заражённых опасной дрянью, требуются особые условия содержания. Тут не обойдёшься комнатёнкой метр на метр, как показывают в кино. Нужен целый этаж с изолированными камерами, смотровыми кабинетами, многоступенчатой системой дезинфекции. Как-то так…

- Действительно. А что ещё?

- Ещё говорят о крупном захоронении сибирской язвы. Якобы в 1988-ом году на остров Возрождения привезли двести пятьдесят контейнеров с антраксом и зарыли его в землю. Где именно – неизвестно. По одним данным, был устроен новый могильник по соседству с тем, что находится на северо-западе от лабораторного комплекса сразу за забором. По другим – возле открытой площадки на юге.

- А что в том могильнике? Ну, который возле лабораторий?

- Там закапывали трупы животных.

Макс помолчал, а потом спросил:

- Ты допускаешь возможность нашего заражения?

- Я думал об этом. Вероятность, конечно, есть. Но коли здесь до сих пор жируют мародёры, излазившие тут всё вдоль и поперёк, то и нам ничего не угрожает.

- А вдруг всё-таки заразимся?

- Тогда схема проста: если мы подхватим тут какую-нибудь болезнь, то при всём желании не сможем добраться до людей. Та же сибирская язва прикончит нас очень быстро. Следовательно, мы не превратимся в причину эпидемии смертельного вируса.

- Спасибо. Ты меня успокоил.

Макс выдал эту фразу с тем самым выражением холодной серьёзности, когда нельзя понять, шутит он или нет.

Спустя двадцать минут мы проходили через КПП ПНИЛ-52





Взгляд в прошлое: «Это моё место службы. Справа въезд на площадку. В здании справа - 1-ый КПП. Слева – 2-ой караул» Григорий Камаровских, 1977-79гг, с весны 1978г контролёр на корпусе В-070





Сгоревший штаб оставили без внимания.



От корпуса дезинфекции средств индивидуальной защиты осталась малая часть, контейнер, наполненный сожженными противогазами, да кучка фильтров.






На пути к корпусу В-070 заглянули в стоявшую рядом постройку.



В ней сохранился остов мудрёной системы (предположительно охлаждения или вентиляции), сплетенной из труб, патрубков, расширительных бачков и вентилей. Куски сего творения лежали рядом на улице.



А левее постройки на земле покоилась конструкция из труб а-ля тёплый пол.



Взгляд в прошлое: «Это моя затея. Летом, чтобы не запускать котельную, горячую воду грели днём в трубах, а потом сливали в ёмкость, и подавали в жилые дома и корпуса площадки. Только в городке они лежали между бойлерной и гостиницей, и были покрашены кузбасслаком.» Сергей Такеев, 1988-91гг ЭТЧ полка, последний начальник котельной.

К кирпичным стенам здания примыкал крытый шифером сарай.



Кроме нагромождения строительного и производственного мусора, тут стояла клетка.



По своим размерам она подходила даже человеку, но думаю, что предназначалась всё-таки для обезьян. А крупные габариты обеспечивали удобство её использования. Хотя всё может быть…

И вот, мы в нескольких шагах от входа в «семидесятку».




Этот нечем не примечательный снаружи корпус четверть века назад был одним из самых секретных мест в Советском Союзе, а может быть и в мире.

Вошли внутрь.

Коридоры и комнаты заполнил пыльный сумрак.



Взгляд в прошлое: «70-ый корпус, (лаборатория) цокольный этаж. Слева - дверь начальника лаборатории, справа первая дверь - туалет, вторая - проходная, а вот 3-я дверь - щитовая, там "мой" был кабинет. Справа от фотографа лестничный марш на 2,3 и подвальный этажи.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Жидкий дневной свет едва пробивался через толстые стеклянные блоки, освещая угрюмые комнаты.




Кое-где пол покрыт ковром из осколков и уцелевших мензурок и колб.



До рейда на остров Возрождения я читал, что мародёры вроде бы оставили ПНИЛ-52 в относительной целости, побоявшись тронуть брошенное оборудование и другие предметы. Видимо, к моменту нашего прихода они успели освоиться и пересилить свои страхи. Корпус с индексом В-070 был опустошён за исключением тех вещей, которые не представляли ценности для любителей лёгкой наживы.

Так в одном помещении нам повстречался ряд необычных ящиков, смахивавших на барокамеры или камеры быстрой заморозки.




По соседству была оборудована моечная.



Взгляд в прошлое: «1-ый этаж. Мойка лабораторной посуды. Помню, канализация засорилась. Мы решили ее воздухом под давлением пробить. Засунули шланг с рессивера, заткнули тряпками все отверстия сливные, что на полу (одно видно), их в этой комнате несколько, и встали: на каждую затычку по бойцу... Один кляп выбило, и все стены в крови.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.



Покончив с цокольным этажом, поднялись на второй. Там нас встретила массивная гермодверь. Слева от неё в стену был вмонтирован иллюминатор с несколькими слоями толстого стекла. На двери красовался знак биологической опасности.



Проскользнув за дверь через шлюзовую камеру, мы оказались в святая святых ПНИЛ-52. Именно на втором этаже базировался изолированный блок, в котором осуществлялись манипуляции с биологическим оружием.

В части просторных залов остались ветвистые трубы вытяжной вентиляции и рабочие столы.




А также шкаф с двумя ячейками. К нему тоже тянулся вентиляционный хобот. В дверцах, запирающих ячейки, по крохотному окошку.



Одна каморка отличалась особо. К ней вёл узкий Г-образный коридор с несколькими шлюзовыми камерами и моечными. Все проёмы закрывались на герметичные двери. В самой каморке стоял ламинарный бокс на два рабочих места. Именно такие фигурируют в фильмах про эпидемии или про биохимических террористов.



Третий этаж представил нам инкубаторы.




Взгляд в прошлое: «Да, вот они, инкубаторы! И яйца там выводили, и чашечки Петри там же ставили с посевами.» Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.



Взгляд в прошлое: «3-ий этаж. Справа первая дверь - кабинет дежурных "групповских" рабочих. Вторая справа дверь - бытовое помещение "приезжих служивых", а вот в самом конце коридора стояли фильтры.» Сергей Теленков, 1978-80 гг, рядовой. Корпус В-070.

Из окон открывался хороший обзор территории ПНИЛ-52.



Следующей на очереди точкой шла зона брошенных бункеров. Под таким таинственным названием этот объект значилась на общеизвестном картографическом ресурсе. Про него упоминал пастух, предупреждая нас о возможной опасности исходящей от него. По сути же «бункеры» являлись обыкновенными отдельно стоящими погребами, прячущими в себе большие бутыли, ящики под них и фильтры.





И если лабораторный комплекс был обнесён сплошным высоким штакетником, то площадку с погребами защищало проволочное заграждение на бетонных столбах. Возможно, здесь и хранились опасные вещества, но в последние годы существования полигона Бархан эта площадка носила скорее вспомогательный характер.

Исполинские тени от наших фигур красноречиво предупреждали о скором закате.




- Хэлл, мы всё осмотрели?
- Пожалуй, да. Главные цели посетили.
- Как на счёт того, чтобы лечь на обратный курс?
- Полностью согласен. На аэродром мы не успеваем, да и не очень-то хотелось.

Снова вступили в город уже в сумерках.



Взгляд в прошлое: «Выезд из городка. Мы до этих ворот пешком шли, а дальше ехали на ГАЗ-66 , на площадку. Но иногда и бежали за машиной… 3 км». Сергей Теленков, 1978-80 гг., рядовой. Корпус В-070.

Приметив зелёный корпус зарослях саксаула, я направился туда и обнаружил распотрошённую боевую машину пехоты.





Взгляд в прошлое: «Когда-то была моей... 1-ая рота 1978-1980г. Мы её когда получили, на ней табличка была "Антифриз". Как похолодало, и с машин воду стали сливать на ночь, нас предупредили - антифриз не сливать! Ну, и стояла она с гордой табличкой - "АНТИФРИЗ". А первый раз кинулись, когда на ней решили прокатиться до аэродрома. Нас четверо было: зампотех майор Лебедев с солдатом (не помню имени), Лешка Плешаков и я. На полдороги к аэродрому я услышал, как вода льется под капотом. Лебедев кричит: «Стой!» Открываем… А там из под головки вода хлещет веером! На улице минус, снег и с ветерком. Ну чё делать? Крышку закрыли, солдата послали в часть за техничкой, а сами люки задраили и ждем. Курить охота - не передать! Но при зампотехе стрёмно. Наконец и он увидел, что мы маемся без курева, да и сам тоже замерзать стал. «Курите здесь»,- говорит. Закурили, маленько попустило. А на улице уже темнеет. Позже пришла техпомощь с теплой водой. Залили и вперед на всех парах, пока вода вся не вытекла. Лебедев уже за механика сел. Несколько раз останавливались - воду доливали, чтоб движок не запороть. Так и добрались. Потом уже отогнали в теплый бокс. Вот такая история про антифриз...» Сергей Денисенко, 1978-80гг, 1-ая рота, 2-ой взвод, зам.командира.
«Видно она невезучая была: когда её на ДПшке везли, в шторм попали. Её всю замочило.» Виктор Полончук, 1978-80гг, 7-ая рота, водитель-моторист.

Мародёры подчистую разобрали моторный и десантный отсеки, и оторвали башню.
- Эх, варвары! Такой технике в хозяйстве цены нет!

Сокрушённо повздыхали и вернулись на основную улицу города.
Начинало ощутимо холодать, и мы ускорились, не забывая, однако, об осторожности.

Город провожал нас задумчивыми взорами пустых оконных глазниц.








На окраине сделали короткий привал. Макс стал утепляться термобельём, а я оставил на растрескавшемся подоконнике казармы скромное угощение Чёрному Сталкеру в виде двух конфет.

В последний раз оглядывая город, я мысленно попрощался с ним. Конечно, это можно назвать сентиментальным бредом, но при посещении заброшенных деревень, посёлков и городов возникает ощущение, словно общаешься с живым существом, олицетворяющим место, где раньше жили люди. После их ухода это существо впадает в летаргический сон, и выходит из него на малое время, дабы принять гостей, пускай и не прошенных. Оно рассказывает о былой жизни, проводит экскурсии по пустынным улицам и домам, показывает картины прошлого. Когда приходит час расставания, оно грустно и рассеяно улыбается, а затем опять погружается в спячку…

- Я готов! – сказал Макс и добавил, поведя плечами. – Подмораживает.
- Ага… Держи галеты. Будем есть их на ходу. Нужна вода? У меня ещё половина бутылки.

Решили как можно дольше топать по грунтовой дороге. Это облегчало процесс ориентирования на местности и позволяло развить приличную скорость, а значит, согреться в движении.

Через час лунный свет залил окружающее пространство, и стало светло почти как днём.
Длинную дорогу старались скрасить беседой. Обмениваясь впечатлениями от увиденного, перешли к обсуждению вопросов о лаборатории.

- Как считаешь, Хэлл, ставились ли там опыты над людьми? - спросил напарник.

- Думаю, нет. Инфицированных подопытных надо где-то содержать. Нужны смотровые кабинеты, санузлы с изолированной системой водоснабжения и канализации. Под такое хозяйство пришлось бы выделять целый этаж. Ничего подобного мы не обнаружили. Не нашлось даже кушеток с ремнями для жёсткой фиксации пациентов и тех самых гинекологических кресел, о которых упоминают некоторые источники.

- Наверное, их утащили мародёры.

- Может быть. Но почему оставили трёхногие стулья, столики и другую более практичную мебель? Или спрос в Узбекистане на обычные предметы интерьера ниже, чем на гинекологические кресла? Похоже, что их в ПНИЛ-52 и не было вовсе. Зачем испытывать вирусы на людях, когда можно получить аналогичные результаты на животных? Понятное дело, зверушек жалко. Но людей жалко ещё больше. С трудом верится, чтобы коллектив учёных Бархана комплектовался последователями Йозефа Менгеле. Там работали такие же люди, как и мы с тобой. Только более образованные и с более высокими моральными стандартами.

- Ты идеализируешь, - заметил Макс. – Они разрабатывали оружие массового поражения, а не лекарства.

- Верно. Оружие. Но убивает не оружие, а человек. Детище академика Сахарова тоже предназначалось для массового убийства, но в итоге из-за своей разрушительной мощи стало средством сдерживания ядерной войны. Та же песня и с бактериологическим оружием. Его следовало развивать, потому что потенциальный противник вёл исследования в том же направлении. Тем более помимо самих штаммов вирусов, разрабатывались вакцины.

- Что думаешь, про захоронение с сибирской язвой?

- Мало похоже на правду. Рассуди сам, что стоит найти здесь эти контейнеры и выкопать? Никакой охраны или наблюдения нет. Что хочешь, то и делай. Даже со спутника локальные раскопки трудно рассмотреть.

- Контейнеры привезли сюда в 1988-ом, когда Бархан ещё работал и охранялся, - возразил товарищ.

- Пусть так. Но тогда при расформировании Бархана антракс вывезли бы отсюда.

- Почему ты так в этом уверен?

- Во-первых, надо быть полным лопухом, чтобы бросить такую «игрушку». Во-вторых, до контейнеров бы уже добрались заинтересованные лица с террористическими наклонностями. Металлоискатель или георадар, шанцевый инструмент, рабочие руки, - и контейнеры с вирусом добыты. А дальше розовый порошок разлетается по всей планете. Что касается экспедиций американцев на остров для проверки захоронений, то истинная их цель лежит на поверхности – обследование остатков лабораторий для сбора информации о производившихся там исследованиях. В противном случае, при обнаружении могильника с антраксом они бы его давно забрали с острова. Однако, мои гипотезы остаются гипотезами, и не претендуют на статус истины… О! Товарищ Макс!

- Что?

- Поздравляю тебя с успешным двукратным пересечением казахско-узбекской границы!

- А-а-а, - улыбнулся Макс. – Мы теперь полноценные рецидивисты?

- Что поделать? Не мы такие, жизнь такая. И чего Узбекистан не отдал Бархан Казахстану?

- Хэлл, а почему мы не поехали через Узбекистан?

- На поезде долго. Не уложились бы в две недели. На самолёте с нашей снарягой вообще не вариант лететь. К тому же узбекские таможенники не так лояльны, как казахские.

В лагерь вернулись в два часа ночи. Немного поплутав в поисках схрона с рюкзаками и водой, поставили палатку и завалились спать.

Источник на нашем форуме