Пишет ralphmirebs: 

 

С лёгким плеском, тупой нос резиновой лодки мягко уткнулся в бетонный берег. В лодке, лицами друг к другу, сидело двое мужчин. На ногах первого были надеты армейские берцы, однако глубина в месте причаливания доходила до колена, что делало невозможной сухую высадку. Кроме того, на берегу не было ничего, за что можно было ухватиться, а лодка предательски кренилась при любой попытке привстать или наклониться. Второй мужчина был экипирован резиновыми бахилами. Коротко посовещавшись, он снял один из них и передал своему спутнику. Надев бахил, мужчина осторожно перекинул левую ногу через бортик, пытаясь нащупать дно. Сквозь прозрачную толщу воды луч налобного фонаря высвечивал края ржавых железных листов, чёрные ленты остатков изоляции и изломанные кости труб. Наконец нога упёрлась во что-то твёрдое, мужчина привстал и ловко перекинул вторую ногу на искрошенный край бетонного причала, после чего полностью выбрался на берег. Развернувшись, он принял от оставшегося в лодке товарища рюкзак, наплечную сумку, фото-штатив в чехле и, в завершении, подав ему руку, помог высадиться. 

Сидор был человеком без возраста. Во всяком случае, на свой реальный возраст он не тянул, и его рассказы об одиночных похождениях по удаленным и диким уголкам страны (по отношению к которым эпитет «медвежий» отнюдь не был пустой фразой и преувеличением) выглядели поначалу довольно странно, как и времена, в которые эти похождения происходили. Большинство из нынешних «сталкеров-промзонщиков» были во вполне нежном возрасте, когда Сидор впервые убегал по лесу от поднятой по тревоге роты с собаками из одной странной военной части. Но, несмотря на некоторые проколы, его опыт был реальным, многообразным и весьма полезным.

С учетом привычки Сидора не выкладывать в интернет практически ничего о своих походах на объекты, а так-же тяги к известности, как и вообще участия социальных сетях, характер его деятельности в исследовании позднего военного наследия Советского Союза знал крайне узкий круг лиц. Впрочем, позднее военное наследие и не было его основным профилем – он был экспертом в знании о более удаленном военном прошлом, когда СССР с разной степенью успешности только начинал выковывать свою военную мощь. Работал он инженером на заводе, который, по словам Сидора, «по недомыслию не разучился делать ракеты». Наглядная агитация этого завода вполне подтверждала мысль о некоторой неадекватности руководства предприятия – военную мощь страны на огромном плакате на стене цеха олицетворяли американские корабли, запускающие ракеты, и ознакомиться с полетом мысли заводских оформителей могли все желающие, не только посетившие территорию завода, но и обычные прохожие.

Если для Сидора военные объекты представляли осознанный академический интерес, то Ральф воспринимал их, в первую очередь, через призму эмоций и ощущений, хотя в полной мере и не осознавал этого. В детстве, как и многих мальчишек, его тянула военная техника, секреты пещер с пиратскими сокровищами и таинственные лабиринты. Однако, собирая модели военных самолётов и кораблей, изучая по книгам историю военных операций и геополитику, он даже не задумывался о том, что бы столкнуться с этим по-настоящему, ограничивая себя игрой в шахматы и тактическими симуляторами от фирмы Jane. При этом он не был глубоко подкованным теоретиком, не мог назвать по памяти подробные технические характеристики японских тяжёлых крейсеров или состав советских войск накануне начала войны. Не то, что бы это его совершенно не интересовало, однако в военном деле Ральфа в первую очередь привлекала игра ума штабистов, эволюция тактики и многоступенчатые стратегические планы, что в ореоле книжной романтики не относилось к точным наукам и знаниям. Это уменьшало возможности анализа, но Ральф понимал это, сравнивая ощущения от командования войсками с шахматной партией, черпая ощущения контроля, силы и власти. 

Когда, после десятилетия теоретики, Ральф перешёл от книг к практическим исследованиям с фонарём и фотоаппаратом, он открыл для себя совершенно новый мир и новые ощущения. Запутанные подземные залы и коридоры фортификационных сооружений дышали живой историей. Оживали сухие цифры и схемы, а за поворотами и дверьми жила настоящая тайна, многократно усиленная восхищением от величия военной мощи, к которой можно было прикоснуться рукой. 

Вот и сейчас, пока Сидор привязывал лодку, Ральф, разгоняя тьму широким лучом галогенного фонаря с затаением дыхания, осматривал окружающую его обстановку. Он стоял на небольшом, не более метра, ровном уступе, с одной стороны которого плескалась вода, а с другой высилась стена с двумя дверными проёмами, начинающимися на высоте человеческого роста. Левый был перекрыт гермодверью, а правый заколочен железным листом, в нижней части которого, острыми краями отогнутого металла, зияла большая дыра. Ральф повёл фонарем, и желтый конус света послушно скользнул по воде, устремляясь к дальнему краю штольни, рассекая сырой и холодный мрак, живущий в этих подземных казематах. Там, отделенная от причала десятками метров водной глади, виднелась поднимающаяся из воды рыжая от окислов лесенка. Лесенка доходила до расположенной в трёх метрах над водой бетонной площадки, огороженной полуразвалившимися перилами, за которой открывался проход туда, откуда они пришли - в командный блок гигантского противоатомного укрытия для подводных лодок, построенного в недрах горы. Уже минуло более пяти часов с момента, как они начали исследовать это укрытие. 

Справа от лодки, приткнувшись к стене, плавали две крупные железные бочки, связанные верёвкой, и некогда служившие кому-то импровизированным причалом. Эту догадку подтверждала проколотая и затонувшая небольшая лодка ЛАС. Свернутые в спирали-серпантины широкие полосы бронирования электрических кабелей были свалены в кучу, занимавшую изрядную часть бетонного пятачка причала.

Тем временем, Сидор распаковал свою фотоаппаратуру, бережно уложенную в герметичный чехол на время плавания, и подошел к проделанной в листе дыре. Некоторое время он стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину и всматриваясь во тьму. Из листа не доносилось ни звука и Сидор, ухватившись за края листа, начал подниматься, пролезая внутрь. Поднявшись, он принял от Ральфа вещи, после чего Ральф пролез следом.

За листом находилась решётка, в которой, так же как и в листе, не хватало изрядной части металла. Пройдя за решетку, прибывшие очутились в широком помещении с белёсыми стенами, хранившими на себе грубые следы черновой отделки цементом. Правая стена, обитая окрашенным железом, плавно загибалась вверх и к центру, образуя ровный, но не слишком аккуратный свод. Так же по правой стороне на полу громоздились длинные двутавровые балки, за которыми помещение сужалось, а пол поднимался вверх на несколько ступенек, перед которыми на полу, раскинув рукава, распластался грязный оранжевый гидрокостюм. За ступеньками пространство между стенами сужалось, переходя в длинный, но не широкий коридор, постепенно поворачивающий направо и исчезающий за поворотом. В окрашенных начинающей отлупляться синей краской, стенах, пока хватало взгляда, виднелись распахнутые двери, ведущие в многочисленные боковые комнаты и залы. Потолок в коридоре был прямым и ровным, однако в его перфорированном гипсокартонном покрытии зияли множественные дыры со свисающими кусочками, за которыми в тех или иных местах возникали провода, трубы, да чередующиеся фиолетово-рыжие деревянные рёбра короба-каркаса для кабелей и других коммуникаций.

Предыдущие экспедиции обшарили каждый закуток, за исключением одной закрытой двери. Её запирающий механизм был заблокирован и не поддавался взлому без тяжёлого снаряжения. Согласно предположениям первопроходцев, герма скрывала за собой дизельную, поскольку в других местах её так и не обнаружили. Изучение этого вопроса было одной из целей нынешних посетителей, однако пятидесяти-тонный домкрат так и не покинул рюкзак, поскольку стальная гермодверь встретила их разрезанной и распахнутой. Вместо дизелей, за ней открывалась небольшая комнатка шлюза, в дальней стене которого располагалась ещё одна дверь, приоткрытая и ведущая в узкое, но высокое помещение. Внутри к потолку уходили трубы, провода и вертикальная лесенка, исчезающие в круглом отверстии свода. Под ним, у самого потолка, располагались перила с приваренным к ним настилом, образуя крохотную площадку, на которой можно было лишь развернуться. От этой площадки, чуть в стороне, начиналась подниматься другая лесенка, уходящая выше потолка, и ведущая на верхние ярусы. Из отверстия постоянно капала вода, оставляя лесенку и всё под ней мокрым и грязным. Сложив штатив на минимальную высоту и, не снимая с него фотоаппарат, Ральф повесил его шею и под грязным душем полез наверх. Капли били по капюшону куртки, попадая на линзы объектива, так что поднявшись на пролёт, Ральф был не, сколько мокрый, сколько раздражённый и злой. О том, что бы фотографировать вверх не шло и речи. Болтающийся на шее штатив бил опорами по ногам, замедляя продвижение вверх. В итоге, оставив за собою ещё один пролёт, так и не достигнув конца вентствола, Ральф повернул обратно.

Спустившись в коридор и миновав внезапно открывшуюся слева лестницу, ведущую куда-то вверх и вниз, Ральф вошёл в большой зал с жёлтыми стенами, уходящий вниз на пару метров – почти половину этажа. В некоторых местах на уровне пола были проложены узкие дорожки из металлического настила, вокруг которых зияли дыры из-за отсутствия некоторых секций. Дно зала покрывали тонкий слой воды и грязи, сквозь которую просматривался кафельный пол. Установленное внизу оборудование было частично разобрано, но всё же среди переплетения синих труб, по похожим на пчелиные соты торцам испарителей, безошибочного угадывались два ряда корпусов холодильных машин. В проходе между ними одиноко валялся разобранный и лишённый медной обмотки, электродвигатель, вдоль левой стены тянулись пустые кронштейны навески электрических кабелей. Над всем этим, занимая угол зала, высились громады трансформаторных шкафов и прибитые к стенами щитки электро-распределения, так же окрашенные в жёлтый цвет.

Сделав несколько фотографий, и не спускаясь вниз, Ральф прошёл в соседний зал, не уступающий в размерах первому. В нем так же было достаточно пространства под полом вниз, однако дыр практически не было. Противоположная входу стена от пола до потолка была обита синеватым металлом с рыжими подтёками ржавчины, перед которым на десяток метров тянулся ряд стоек из серых шкафов, блестящих в свете фонаря стеклами контрольных приборов. Большая часть лицевых панелей шкафов была отодрана, открывая взгляду пустые внутренности. Перед шкафами, располагались низенькие фундаменты ныне отсутствующих генераторных развязок, прикрывая технологические проёмы ведущие вниз. У противоположной стены возвышались два бочкообразных ребристых трансформатора.