Виктор был достаточно контактным человеком, но к установлению близких дружеских отношений с кем-либо из лётчиков не стремился. Он был равноудалён от всех. И на этом фоне, как бы не совсем понятной была его дружба семьями с полковым «особистом» - так в своём лётном кругу мы называли представителя КГБ курировавшего авиационный полк.
В конце 1975 года по выслуге лет (а может быть по переводу, не помню), ушёл из полка прежний представитель спецслужб майор Фортунатов, а через какое-то время на его место прибыл молодой лейтенант-«особист». Молодой по званию, но выглядел он постарше – лет на 28, что соответствовало возрасту самого Беленко. Первоначально он, какое-то время жил в квартире №19 с лётчиком М.Анадоловым, а потом переселился в освободившуюся квартиру №20, тем самым уступил своё жилищное место Виктору Беленко.
За давностью, и в силу короткого времени пребывания этого «особиста» в должности, фамилию его я не запомнил. Что способствовало их дружбе сказать, так же, не могу, но несколько раз видел, как они с жёнами прогуливались и по самому военному городку, и возвращались с отдыха или прогулки с берегов Уссури.
Скорее всего, эти отношения были плодом знакомства и дружбы их жён. Такие дружеские и тесные отношения с представителем спецслужб воспринимались среди лётчиков необычно ещё и потому, что, честно говоря, многие из нас побаивались людей этой профессии – во-первых, а, во-вторых – считалось, что такие тесные отношения являются признаком неблагонадёжности самого человека, как способного заниматься «стукачеством».
Когда уже состоялся улёт Беленко, то по поводу этой дружбы было много иронических высказываний и колкостей. Наибольшую иронию вызывало то, как «лопухнулся» лейтенант-«особист», не распознав и не раскусив ходившего рядом с ним предателя. Я хорошо помню растерянное, со всеми признаками виновности, выражение лица этого горе-кэгэбэшника. Он пребывал в состоянии полной прострации, и по человечески мне его было жаль. Надо полагать, что начало его карьеры в спецорганах, после этого случая, стало её окончанием.
Что касается супруги Виктора Беленко, то это была с приятной внешностью, милая на вид, блондинка. Черты лица её были правильными, а крашенные белые волосы и слегка пышная причёска, подчёркивали её молодость и привлекательность. Работала она медицинской сестрой в районной сельской больнице, находившейся рядом с военным городком. От дома до больницы было 5-7 минут ходьбы.
Чисто внешние наблюдения позволяли заключить, что она обыкновенная женщина с достаточно уравновешенным и спокойным характером. Всегда отвечала на приветствие, была улыбчивой. Находясь со своим сыном в кругу других женщин с детишками, и наблюдая за его шалостями, никогда не выходила из равновесия, не кричала и не повышала на него голос.
Шалуну-сынишке было около трёх лет, или чуть более. Он являл собою маленькую копию отца и, как все мальчишки, был сильно к нему привязан. В будние дни он, как и большинство детей, посещал детский сад, а в выходные, когда матери выпадали дежурные смены, он был рядом с отцом. Если Виктор был свободен от службы, то их вместе можно было видеть прогуливающимися или по территории городка, или по дороге ведущей к Уссури, или по восточной дороге ведущей к сопкам. Если же Виктору надо было заниматься и служебными делами, то он брал сынишку с собой, и их можно было видеть вместе и в штабе полка, и в казарме. Когда же случалось им быть вместе, втроём, то их семейный отдых, в виде прогулок, проходил по тем же маршрутам.
Был я очевидцем и тех случаев, когда Виктор с сыном провожали супругу и мать на работу, или шли к больнице встречать её с работы, а потом радостные и довольные всей семьёй возвращались домой.
Наблюдая со стороны за этой семейной тройкой, приходило однозначное убеждение, что супружеские узы и семейные отношения у них прочнее гранита. При случае, многие жёны упрекали своих мужей за присущую им чёрствость и в пример ставили Виктора Беленко – вот таким чутким, ласковым супругом и внимательным, заботливым отцом следует быть.
Особенно трогательно со стороны смотрелась сцена, когда по утру Виктор уходил на службу, а сынишка, провожая его и оставаясь с мамой, задавал отчаянный, полный тревоги вопрос:
- Папа, а ты куда? – и, словно боясь потерять его, неотрывно смотрел в глаза.
- На Государеву службу, сынок! – нестандартно отвечал Виктор, поворачивался и, двигаясь в сторону штаба полка, делал рукою сыну «до свидания». Тот, держась за руку матери, готовый вот-вот расплакаться, делал короткие взмахи маленькой ручонкой и, качая беленькой головкой, кричал вдогонку:
- Папа, до свидания. 
По крайней мере, дважды я был свидетелем такого трогательного прощания сына с отцом, уходящим на службу, и своими ушами слышал упоминание о Государевой службе, ответы были одинаковыми.
После улёта Виктора Беленко мне при каждом случае воспоминаний о его предательстве в первую очередь являлись эти, запавшие в душу, эпизоды его семейной жизни. Они воспринимались мною, как сцены прощания с самим собою и, с ещё родными, но уже отторгнутыми, женой и сыном – собственными частичками, которым суждено было превратиться в осколки его жизненной судьбы. Я склонен считать, что внутри него шла борьба супружеских и отцовских чувств. Он, в полной мере сознавая, какая нелёгкая судьба им предстоит впереди, старался своей необычайной внимательностью искупить свою вину и преждевременно получить у них прощение за предстоящие им испытания и муки.
С приходом конца весны и наступлением лета, служить стало легче. Страсти вокруг МиГ-25п стали понемногу угасать - проверяющих и контролирующих стало меньше, и жизнь стала входить в нормальное русло. 


Май 1976 года. «Пикничок и шашлычок» на берегах Уссури. Крайний справа командир аэ (и он же тамада) майор А. Мишечек.

Командир полка, видимо понимая, что держать личный состав в постоянном напряжении нельзя, стал реже выходные дни делать рабочими. После двух лет непрерывных командировок и постоянных субботников и воскресников, все максимально стремились побыть с семьёй и просто отдохнуть.
Поэтому, когда позволяла погода, свободные от службы лётчики и техники собирались в группы вместе с жёнами и детишками, и устремлялись к берегам Уссури. Бывало, что организовывали и эскадрильские пикники, на которых сам командир авиаэскадрильи, превращаясь в тамаду, руководил и управлял процессом отдыха.
Виктор Беленко на таких групповых мероприятиях ни разу замечен не был. Чаще бывало, что когда все устремлялись на отдых, он направлялся в штаб полка, брал в секретной части нужную ему литературу и, уединившись в штабе 2-й аэ, сидел, занимался.
Поскольку он приступил к полётам на МиГ-25п только в августе, то такая его настойчивость в изучении Руководства по лётной эксплуатации самолёта МиГ-25п и других документов заслуживала одобрения. Получалось, что лётчик, чтобы не забыть полученные при переучивании знания, максимально старается их сохранить и расширить.
Командир полка, заметив настырность и усердие Виктора, и отсутствие такого ответственного подхода у других лётчиков, решил высказаться. Поводом для этого послужила ошибка, допущенная в полёте одним из лётчиков. Разбирая эту ошибку со всем лётным составом полка, он стал допекать лётчика различными вопросами, а тот, естественно, от волнения и переживания вразумительного ответа дать не мог. И тогда подполковник Шевцов заявил:
-Если бы Вы занимались так, как это делает старший лейтенант Беленко, то не стояли бы здесь и не запинались. Вот с кого надо брать пример!
По поводу этого высказывания командира, так же, было потом много издевательских шуток, т.к. пример, будучи первоначально положительным, после злополучного 6 сентября, стал зловещим и неимоверно опасным.
Примерно в июле Виктору Беленко была предоставлена отдельная изолированная квартира в третьем подъезде этого же дома. После его переселения мы стали видеться реже.



Между тем, после более чем полугодичного относительного благополучия в полку произошёл резкий всплеск аварийности.
Во второй половине июля, начальник ПДС пола А.Корнелюк в учебном полёте при выполнении перехвата на малой высоте, увлёкшись работой с бортовым радиолокационным прицелом, потерял пространственную ориентировку и, заметив, что самолёт резко теряет высоту – катапультировался. Исправный самолёт, рассыпавшись после удара о землю, остался лежать на склонах горы Облачной высотою 1855метров, а лётчик, оставшись живым, проведя ночь в тайге под открытым небом (забрать его сразу не позволила низкая облачность), от дальнейших полётов на МиГ-25п был отстранён.
Только с этим разобрались, как в августе командир звена 1-й аэ капитан В. Остапенко допускает новое ЧП. Выполняя взлёт с полной 100% заправкой и учебными ракетами, при наружной температуре окружающего воздуха более +30 °С, лётчик, как ему показалось, ощутил вялый разбег самолёта и его «нежелание» отрываться от земли в привычном для него месте. (Учитывая взлётный вес самолёта 37 тонн, превышение аэродрома над уровнем моря +250 метров и температуру за +30 °С, отрыв самолёта должен был произойти в строгом соответствии с законами физики и аэродинамики – при большей длине разбега.) Приняв это (вопреки показаниям приборов) за отказ двигателей капитан Остапенко, буквально за секунду до отрыва самолёта, докладывает на СКП об отказе двигателей, прекращает взлёт и РУДы (рычаги управления двигателями) ставит на «Стоп». Несмотря на выпущенные тормозные парашюты, полностью зажатые гидравлические тормоза – самолёт, выскочив за пределы ВПП, потащил за собою многотонное специальное тормозное устройство и, перескочив через дорогу, ведущую из Чугуевки в Булыга-Фадеево, застрял в пахоте. Как на грех, на пути самолёта-булида оказался гражданский автобус ПАЗ, в котором находились 7-8 едущих домой жителей деревни. Самолёт, правой плоскостью, разрезал левую сторону автобуса и три человека, из числа пассажиров, погибли.
Проведённое расследование данного лётного происшествия отказа авиационной техники не выявило и признало факт не учёта лётчиком фактических метеоусловий. Несмотря на такие жуткие последствия, лётчик продолжил освоение МиГ-25п. Не знаю, какие сны ему снились тогда и что снится сейчас, но в морально психологическом плане
не дай Бог кому-либо оказаться на его месте.
Имела место ещё одна опасная предпосылка к лётному происшествию, закончившаяся более чем благополучно в первую очередь для лётчика. Заместитель командира 2-й аэ капитан В.Котов в самом первом полёте на боевое применение на средней высоте (6000метров), вопреки полётному заданию, решил выполнить перехват воздушной цели в автоматическом режиме. Не имея прочных знаний по использованию данного режима, и при полном отсутствии каких-либо навыков в выполнении полётов на боевое применение на данном типе самолётов, лётчик нажал кнопку «Авт.упр» и стал смотреть, как умный самолёт самостоятельно решает задачу по перехвату воздушной цели. Всё было хорошо до прохождения команды «Горка», а когда она прошла, и самолёт начал энергично устремляться вверх, выполняя прицельную горку, лётчик растерялся и «забыл» самую малость – увеличить обороты двигателей. Это незамедлительно привело и к потере скорости, и к потере управляемости самолётом. Дело в том, что в автоматическом режиме управления самолётом, фактор отсутствия скорости автоматикой не учитывается – рули управления самолётом работают так, как заложено в программе. А программа предполагает, что скорость должна быть, и обеспечить её должен лётчик, управляя оборотами двигателей.
Неуправляемый самолёт начал беспорядочно падать, а лётчик «таская» ручку управления самолётом, вёл борьбу с автоматической системой управления самолётом. Видя, что под ним воды Японского моря, и сознавая, что за допущенный «ляп» придётся держать ответ, он, отпустив РУС, приготовился к худшему. Но, вдруг, наступило прозрение – он вспомнил – следует выключить кнопку «Авт. упр.» (автоматическое управление). После отключения автоматического режима взялся за ручку – и, о Боже, - самолёт слушается лётчика. Плавно вывел его из крена, а затем подвёл к горизонту – до поверхности воды оставалось всего 250 метров. Это тот случай, когда говорят: «Родился в рубашке».
На удивление, по безалаберности, на КП полка кратковременная потеря метки от самолёта на экранах РЛС и радиосвязи с лётчиком, остались незамеченными. Весь перепуганный, но счастливый, лётчик набрал высоту и благополучно приземлился на своём аэродроме. Зарулив на ЦЗТ, попросил техника самолёта, в процессе подготовки самолёта к повторному вылету, повнимательнее осмотреть его. Техника самолёта такая необычная просьба лётчика насторожила, и он обратился к технику звена, тот – к инженеру авиаэскадрильи, ну, а последний – в группу объективного контроля.
В.Котову ничего не оставалось делать, как признаться и рассказать все подробности злополучного, но счастливо завершившегося для него полёта. Лётчик от дальнейших полётов, за проявленную недисциплинированность, был отстранён, долгое время не летал, и как сложилась его дальнейшая судьба, я уже не помню.
Следует заметить, что если до этого случая, контроль выполненных лётчиками полётов по материалам объективного контроля делался выборочно, то после – стал тотальным и обязательным.
Такая череда аварийных событий и ситуаций в авиационном полку повлекла за собою очередную длинную вереницу проверяющих и контролирующих.



Наряду с ЧП происходившими в 530-м иап, имели место безобразия и в других истребительно-авиационных полках ПВО, размещавшихся на необъятных просторах
СССР. Одно из таких безобразий произошло на аэродроме Небит-Даг в Туркмении.
Потерявший ориентировку лётчик ВВС Ирана на винтомоторном самолёте (типа нашего Ан-14 – «Пчёлка»), нарушив госграницу СССР, и оказавшись при этом незамеченным средствами ПВО, произвёл несанкционированную посадку на ВПП вышеуказанного аэродрома. Увидев после посадки истребители с красными звёздами, иранский лётчик понял, что сел не туда, развернулся на 180 и, «дав по газам» - взлетел, уйдя на бреющем в сторону границы. На аэродроме спохватились поздно, подняли в воздух дежурные истребители Су-15, но безрезультатно – наземные РЛС цель не видели и лётчики, так же, визуально цель обнаружить не смогли. Куда подевался нарушитель, что с ним стало, смог ли он вернуться к себе в Иран? – доподлинно не знает ни кто, потому что и на обратном пути никаких «засечек» от него не было.
Скандал получился вселенский, ведь в то время СВЕРХУ всё время звучало: «Наша граница на надёжном замке», а тут – такой конфуз. После «раздачи слонов и материализации духов» решили создать на всех аэродромах ПВО новую наземную службу – «Группу захвата», в которую входили: офицер (прапорщик) с пистолетом, три солдата с карабинами (автоматами) и водитель на грузовом тягаче. Задачей этой группы являлось недопущение несанкционированного взлёта летательных аппаратов.
Многие воины-авиаторы помнят те годы и такую, существовавшую долгие годы службу.
Сейчас в это трудно поверить, но на этапе её создания и становления лично маршал авиации Е.Савицкий контролировал, как выполняется приказ на местах и насколько эффективно вновь созданная служба функционирует. С этой целью он и прибыл в 11 ОА ПВО, в конце августа 1976 года.
Учитывая это обстоятельство, а так же сложившуюся в 530-м иап аварийность, тем более в полку, осваивавшем МиГ-25п, он просто не мог не побывать в Чугуевке.
Надо отметить, что он был достаточно частым гостем в истребительно-авиационных полках и при возможности любил побеседовать с лётчиками. Он выгодно отличался от командующего истребительной авиацией ПВО генерал-полковника авиации Боровых А.Е., который запомнился мне по Чугуевке тем, что, прибыв, как-то, с проверкой собрал лётный состав полка, многочисленных представителей корпусного и армейского звена и вместе с лицами его сопровождавшими, устроил настоящий разнос. Начал с лётчиков полка, а завершил командиром корпуса и офицерами штаба армии. Не стесняясь ни в выражениях, ни в определениях, не соблюдая субординацию – старался каждого унизить и оскорбить. Трудно было поверить, что этот человек – дважды Герой Советского Союза. К счастью, и поделом, его через короткое время после этого сняли с должности за использование служебного положения в корыстных целях - строил собственную дачу и баню в Подмосковье с использованием ценных пород дерева дальневосточной тайги, а для перевозки, естественно, использовались транспортные самолёты.
Так вот, возвращаясь к Е.Я.Савицкому. Беседуя с лётчиками, он затронул тему, относящуюся к полётам SR-71. Думаю, на этой беседе присутствовал и В.Беленко. Это было за считанные дни до его улёта.
Учитывая откровенно провокационный характер выполняемых ими полётов, он поставил задачу: в случае приближения SR-71 по касательной к госгранице на дальность 20 км., предпринять все меры для его уничтожения. Расчёт был на то, что какие-то фрагменты разведчика, из-за его большой скорости и высоты полёта, окажутся в наших территориальных водах сами по себе, а остальное – дело техники, наши моряки-тральщики помогут. Как бы, подводя итог разговору на эту тему, маршал авиации заключил:
- Ваше дело – сбить. Кто сделает это – будет Героем Советского Союза, Родина не забудет его. 


Схема типового разведывательного маршрута полётов SR-71 над акваторией Японского моря и типовой маршрут полёта МиГ-25П на его перехват.

Анализируя годы Холодной войны и время жёсткого противостояния между двумя сверхдержавами, следует сказать, что озвученная устами Е.Савицкого задача, вряд ли могла быть поставлена лётному составу 530-го иап без первоначального её рассмотрения и обсуждения на ВЕРХУ. 
Как бы там ни было, но с заступлением на боевое дежурство МиГ-25п, картина разведывательных полётов SR-71 начала заметно меняться на глазах, а их поведение стало чрезвычайно учтивым и осторожным. Они стали избегать захода в 100км. зону нейтральных вод, а со временем реже и реже залетать в северную часть Японского моря, выполняя левый разворот на траверзе южной оконечности Приморья.
У меня нет утвердительного ответа, но проявлению такой осторожности с их стороны могло послужить и то, что параллельно с перевооружением чугуевского полка на МиГ-25п, вероятно, предпринимались и осуществлялись меры по прикрытию восточной части Приморья зенитно-ракетными комплексами С-200?
Когда выпадало нести боевое дежурство, то о начале разведывательных полётов самолётами SR-71 дежурные лётчики оповещались по громко-говорящей связи с КП полка оперативным дежурным незамедлительно. На этот счёт наша разведка работала чётко. После такого предупреждения мы знали, что через несколько минут, с большой долей вероятности, последует команда о занятии готовности №1, а затем и «Воздух» с последующим наведением на цель.
Надо сказать, что лётчики SR-71 никогда не допускали дальности позволяющей самолёту МиГ-25п обнаружить их самолёт бортовой РЛС. Как только начиналось наведение, они отворачивали влево в сторону Японии, не подпуская к себе ближе 150км.
Такая предусмотрительная осторожность позволяет предполагать, что им стало известно о поставленной маршалом Савицким лётчикам 530-го иап задаче. Они не рисковали допустить ошибку и оказаться сбитыми. «Шалости и вольности» ими были забыты. Особенно это стало заметно после улёта Беленко. Тот, видимо, подтвердил своим новым хозяевам, что на SR-71 объявлена охота.
И ещё, возможно я что-то подзабыл или путаю, но на то время когда я покидал Чугуевку в связи со сменой места службы, не могу вспомнить случаи разведывательных полётов SR-71 в условиях ночи.
…Уже сам факт изменения ситуации в лучшую для нас сторону, полностью оправдал сделанный выбор в пользу размещения в Чугуевке самолётов-перехватчиков МиГ-25п.



Закончив инспектирование чугуевского авиаполка, зам. Главнокомандующего войсками ПВО маршал авиации Е. Савицкий убыл продолжать свою работу в другие авиационные части 11-й ОА ПВО. Вряд ли он предполагал, что ему через несколько дней снова придётся сюда вернуться и, что повод для этого будет уже совсем другой.